- Ты снова врёшь, долбанная психопатка! - орал разъярённый Сальваторе, а на лице Пирс лишь сверкала коварная улыбка победительницы, ведь было не понятно, чему так глумится эта особа. - Психопатка говоришь? - голос Петровой как всегда был наполнен стервозными нотками и каждая фраза словно держала в себе какой-то скрытый смысл, - Но запомни, когда Клаус придёт и начнёт убивать всех, эта психопатка останется в самом безопасном месте в городе и тогда мы посмотрим, - девушка медленно стала отступать назад в глубь гробницы, продолжая высказывать свои мысли, - ведь вся проблема для тебя в том, что ты не сдашься, не сможешь смириться и отдать её Клаусу, чтобы уберечь множество жизней, ты убьёшь всех, включая вас обоих, - ухмылка расположилась на лице Пирс, она была победительницей, и пусть сейчас она не на свободе, фактически она уже победила. Она всегда побеждает. - Ты не выносима. Ты готова убить всех, и как тебе только удаётся постоянно оказывать в выигрыше? - злобно шептал младший Сальваторе, его злость всё больше забавляла Пирс, но в то же время серьёзно бесило то, что за эту Елену он был готов умереть. Катерина призрено фыркнула, - Пусть лучше умрёте вы, чем я. Ведь я никогда не позволяла чувствам взять надо мной верх! - после этих слов Петрова скрылась во мраке гробницы, прихватив за собой интересную книгу, историю её семьи, которую любезно решила принести ей Гилберт. Удобно усевшись, и подключив небольшой фонарь девушка принялась листать книгу. Здесь было столько всего родного, такого далёкого и уже почти забытого. Хотя уже прошло 500 лет, Катерина ещё помнит, сколько пришлось ей пережить, и во все эти моменты семья отсутствовала в её жизни. Кэтрин с иронией вспоминала как опозорила свою семью, в семье родился внебрачный ребёнок, какой позор! Смотря на портрет своих родителей она в мыслях произнесла: "Вам нужно было быть более снисходительными, и всё могло бы быть иначе", но в тоже время в голове аукались слова Розмари [i]"Клаус найдёт тебя везде, в итоге ты всё равно закончишь в его руках, и поверь, жертвоприношение для тебя было бы куда лучше". [/i] И всё таки какой бы стервозной и бесчувственной она не была, чувства и любовь к своей семье, своим родителям были крепко вбиты в ней. Сейчас, словно как тогда, она испытывала всю боль, боль потери, утраты и очень долгой разлуки. Даже сердце такой стервозной девушки было способно на любовь, даже среди пафоса и грубости было место нежности, радости, гореванию. Глаза Катерины наполнили глубокие слёзы, которые так и пытались вырваться наружу и только одна слеза смогла скатиться по белой щеке, до того, как девушка с грохотом захлопнула книгу.